Четыре года назад портал “Парни ПЛЮС” уже делал большое интервью с лидером всеукраинского ЛГБТИ-объединения «Гей-Форум Украины» Святославом Шереметом. За это время в Украине и России произошло много изменений и мы были рады вновь пообщаться со Святославом об ЛГБТ-движении в этих двух странах, об эпидемии ВИЧ среди гомосексуальных, бисексуальных и трансгендерных людей и многом другом.
Пожалуй, у очень многих ЛГБТ и ВИЧ-сервисных организаций на постсоветском пространстве есть свои отдельные планы и амбиции, нередко встречается конкуренция, перерастающая в противостояние (борьба за ресурсы, средства, аудиторию). Где начинается та точка, когда спорить и «воевать» становится бессмысленно и начинается совместная работа? Что должно для этого наступить?
— Конкуренция может быть созидательна, а может быть разрушительна. Самый верный критерий отличить первую от второй — взгляд со стороны. Когда мне начинают говорить: «Да вы ж между собой договориться не можете!» — это надёжный признак того, что я работаю неправильно. Для меня это сигнал сделать шаг назад, поступиться своими позициями и сделать всё, чтобы договориться о взаимодействии с теми, кто топчется, условно говоря, на моём же поле. Лично для себя я сделал вывод, что поступиться амбициями и лидерством зачастую даёт большие плоды, чем постоянно выступать в роли локомотива.
Ты вот спрашиваешь меня о «точке совместной работы». А конструктивная работа вовсе не обязательно должна быть «совместной». Работа может быть синхронной и согласованной, и это часто достаточно. К примеру, я разрабатываю нормативные акты в области ответа на распространение ВИЧ среди МСМ, а другие товарищи нашего круга проводят публичные акции ради повышения видимости ЛГБТИ [в Украине это уже норма общественной жизни, — прим. ред.]. Означает ли это, что мы ДОЛЖНЫ работать совместно? Ничуть. Просто я прекрасно понимаю, что чем выше видимость ЛГБТИ, тем больше у меня шансов пролоббировать принятие правильных норм в отношении МСМ со стороны власти, а с другой стороны, чем грамотнее написана нормативка в отношении МСМ, тем проще для гей-движения проводить публичные акции, потому что любые нормативные акты об МСМ — это фактор «нормализации» однополых отношений, и это отрезвляюще действует на тех, кто, по идее, мог бы противиться уличным гей-мероприятиям. Так что я бы сделал акцент не на «совместности», а на согласованности.
Возможно вы в курсе о ситуации в РФ – здесь, грубо говоря, ЛГБТ-организации опасаются, что ВИЧ-сервисные заставят их раздавать презервативы, а ВИЧ-сервисные, в свою очередь, беспокоятся, что лгбтшники «потащат их на парады». Из-за этого согласовать работу не получается в должном объеме. Какой совет вы могли бы дать российским коллегам?
— Самая этичный подход для меня в этой ситуации — воздерживаться от каких бы то ни было советов. Я знаю об озвученной тобой ситуации, в частности — по опыту своего личного участия в качестве приглашённого эксперта в работе российского странового Координационного Комитета по ответу на распространение ВИЧ. Я бы ставил вопрос по-другому. Мне кажется, оптимальный способ — делиться примерами собственной работы в нашей стране, а там уж пусть российские коллеги сами решают, брать ли этот опыт на вооружение.
Расскажите об этих примерах.
– У нас есть примеры нескольких практик, которые доказали в Украине свою жизнеспособность и применимость.
Во-первых, это работа национального экспертного органа в сфере МСМ-сервиса и ЛГБТИ-движения, который был создан 11 лет назад и ныне носит название Экспертной группы по вопросам здоровья и прав геев и других МСМ в Украине (кратко — ЭГЗП-Украина). Суть в том, что эта структура не является организацией, а потому не принимает финансирования и не осуществляет финансово «наполненных» проектов. Однако ЭГЗП-Украина основана на значимом участии сообщества и нацелена на структурные интервенции в области МСМ-сервиса путём взаимодействия с ключевыми партнёрскими структурами типа агентств ООН, основных реципиентов Глобального фонда для борьбы со СПИДом и так далее. Секретом «релевантности» нашей Экспертной группы выступает то, что каждый индивидуальный эксперт в её составе — это не «самопровозглашённый» самозванец, а человек, который соответствует минимальному набору экспертных критериев, к примеру, имеет опыт администрирования ВИЧ-сервисных проектов, имеет весомые публикации по теме МСМ/ЛГБТИ и так далее.
Во-вторых, это системное ежегодное проведение страновых конференций ЛГБТИ-движения и МСМ-сервиса, которые были в 2008 году задуманы нами как та основная площадка, на которой, прости за прямоту, мы бы имели возможность смачно выяснить отношения, то бишь поругаться. Но не просто поссориться, чтоб разбрестись обиженными по своим углам, а понять, кто какой философией руководствуется в работе, у кого какой объем претензий и амбиций и т. д. В октябре этого года будет уже 11-я национальная конференция, причём авторитет, наработанный организаторами за прошедшие годы, позволяет приглашать на это мероприятие ключевых политиков (я не приуменьшаю) для дискуссий, а для ресурсного обеспечения — рассчитывать на стабильную поддержку ключевых финансовых партнёров, так как для стейкхолдеров стало очевидным, что более удачного сочетания места и времени для диалога с сообществом не найти. 10-я конференция 2017 года, кстати, тоже получилась мероприятием «с перчиком»: на одной из секций, посвящённой проблемам исследовательской этики, мы основательно поругались из-за расхождения во взглядах на то, как следует проводить национальные соцопросы среди ЛГБТИ. В итоге, после спора на повышенных тонах мы наработали конструктивные национальные правила по соблюдению этики и методологии подобных исследований, за что исследовательские структуры сказали большое спасибо, ведь подобных стандартов, «заточенных» под ЛГБТИ, ранее не существовало, за исключением заезженной формулы «ничего о нас без нас!»
Если обобщить ответы на твой сложный вопрос насчёт того, а «что бы ты посоветовал», то ключевая мысль такова: мы изначально сконцентрировались на создании системных инструментов, общих как для ЛГБТИ-движения, так и для МСМ-сервиса, при максимальном уважении к самостоятельности всех субъектов этих двух сфер. Сейчас эти инструменты «отточены» и работают.
Ландшафт ЛГБТИ-движа за последние два-три года очень сильно поменялся: всё стало намного динамичнее, возрос идеологический плюрализм в условиях успешных украинских ЛГБТИ-прайдов и повысилась атомарность ЛГБТИ-активистов/активисток. В этих условиях Совет утратил прежний фундамент и превратился в номинальную структуру, однако те наработки, которые были «зачаты» в рамках Совета, продолжают применяться поныне. К примеру, это перспективный план достижения гражданского равноправия для ЛГБТИ и эффективного обеспечения эпидемического благополучия на период до 2030 года. Он по понятным причинам непубличен; это своего рода матрица, из которой мы черпаем необходимые составляющие для создания красивых и логичных адвокационных паззлов на публичном уровне. Ещё одна наработка, над которой я имел удовольствие работать лично, — это Этическое уложение ЛГБТИ-движа и МСМ-сервиса: документ предельного практического назначения, который призван лично мне дать ответ на вопрос, по каким критериям оценивать действия моих коллег как этичные либо неэтичные, приемлемые либо неприемлемые. Этот кодекс не имеет ничего общего с инструментами «внешнего» давления на наш свободолюбивый ЛГБТИ-актив и, тем более, не является «репрессивным» инструментом: он выполняет, скорее, роль «помощника» для формулировки собственных оценок и формирования отношения к людям и организациям на основании их деятельности.
Что скажете о взаимодействие с государственными структурами (в том числе и медицинскими)? Можно ли тут идти на какие-то уступки, лишь бы был результат? Как бы вы оценили свой опыт в Украине?
— Взаимодействие с госструктурами сильно зависит от политического климата. Тут ситуация в РФ и в Украине сильно отличается. В нашей стране на данный момент налажено практически полное взаимопонимание по вопросам ЛГБТИ/МСМ с органами, управляющими сферой общественного здравоохранения. К примеру, сейчас в Украине разрабатывается новая пятилетняя отраслевая госпрограмма ответных мер на распространение ВИЧ, и в разработке участвуют как полноправные партнёры целый ряд экспертов, представляющих гей-сообщество. Решением правительства гей-сообществу предоставлена квота в национальной координационном механизме по противодействию ВИЧ-инфекции и туберкулёзу. Сейчас идут процессы по переводу профилактических проектов для МСМ с внешнего донорское на внутреннее бюджетное финансирование.
Что касается стратегий взаимодействия с государством в целом и сферой медицинского администрирования в частности, то, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Я сторонник максимальных уступок, компромиссов и полного вуалирования тематики ЛГБТ, если только при таком подходе можно рассчитывать на развёртывание сервисов для МСМ. Как в том анекдоте: наш шашечки или ехать? Лично мне важно ехать, а шашечки можно приделать при случае, если поменяется политический климат.
С другой стороны, вода камень точит. Нам надо, чтоб ЛГБТИ постоянно звучали в публичном информационном пространстве, причём звучали на принципах неконфликтности. Это, в конце концов, приводит к социальному «привыканию», а выражаясь научно — к нормализации ЛГБТИ-тематики в общественном дискурсе. Вопрос: кто способен поддерживать священный огонь ЛГБТИ-темы постоянно горящим? На госструктуры рассчитывать нечего. Это функция общественного сектора. В 2006 году я подписал обращение на имя Президента Украины с предложением включить запрет дискриминации на основании сексуальной ориентации в национальное законодательство. Тогда нас не удостоили даже формальным ответом. А в 2015 году парламент изменил трудовой кодекс — и запретил ущемлять права людей в трудовой сфере не только по признаку сексуальной ориентации, но и гендерной идентичности, чем могут похвастаться немного юрисдикции Западной Европы. Итак, у нас этот путь занял десять лет. Мы никогда не знаем наперед, когда изменится роза ветров. Наша задача — всегда быть готовыми к окнам возможностей, которые обычно распахиваются очень неожиданно.
Каким вам видится взаимодействие российского гей-движения и власти?
Как сторонний, а иногда и «включённый» наблюдатель, я вижу в России негласный формат согласия между властью и гей-сообществом (внимание — не гей-движением!), установившийся с середины «нулевых». Власть говорит: живите тихо, не проводите публичных акций под радужными шестиколорами, но в ваши спальни и на ваши оргии мы врываться не будем. Значительная часть российского гей-комьюнити из числа небедных и рационально мыслящих приняла это условие. Разве не очевидно, что гей-бомонд обеих российских столиц живёт не так уж плохо? В сфере досуга и секса нет практически никаких ограничений, если речь идёт о «внутреннем» пространстве гей-комьюнити: гей-клубах, саунах, эскорте, групповых встречах по выходным на частных территориях — вплоть до химсекса, принявшего характер массовой практики. И совершенно очевидно, что гей-комьюнити, существующее в этих вполне комфортных условиях лет эдак пятнадцать, не станет менять мыло на шило, выходя на конфликтные гей-прайды в российских городах.
Кстати, крымский гей-актив, который раньше был украинским, а сейчас де-факто стал российским, мгновенно усвоил эти правила игры. Поэтому ранее существовавшие в Крыму гей-организации упразднены, однако сфера досуга как развивалась, так и развивается (с поправкой на экономико-политическую ситуацию на полуострове).
Значит ли всё это, что я считаю необходимым отказаться от борьбы за права и свободы человека для ЛГБТИ? Вовсе нет. Моя ключевая мысль в том, что средства и методы должны быть максимально соизмеримы с условиями, в которых эта борьба ведётся, а общественно-политический расчёт должен базироваться не на желании покрасоваться либо обрести ореол мученика за правое дело, а на способности максимально грамотно прогнозировать последствия собственной работы. В Украине в течение семи лет сообщество рационально воздерживалось от проведения прайд-маршей. Ситуация поменялась только подписания Президентом Януковичем плана по либерализации визового режима со стороны ЕС для украинцев, а в этот план по настоянию ЕС вошли антидискриминационные меры в отношении ЛГБТ. Именно тогда и был запущен процесс КиевПрайда. И если на первом КиевПрайде в 2012 году мы публично видели ровно троих гей-лидеров, то Марш Равенства в рамках VII КиевПрайда собрал на улицах столицы свыше трёх тысяч человек.
На «Марше равенства» в этом году было несколько тысяч участников и несколько тысяч полицейских (примерно столько же, по некоторым оценкам даже больше), для участников прайда перекрывали метро, чтобы обеспечить их безопасность. Как вам кажется, когда ситуация может поменяться и прайд в Украине будет меньше отличаться от прайдов в других европейских странах, станет более “спокойным”?
Наше святое правило: мы никогда не прогнозируем сроки, но мы работаем над тем, чтоб они наступили быстрее. Ни бог, ни сатана прямых линий не любят, их любит только человек. Наша задача — своё дело делать, а не давать авансы, над которыми мы в полной мере не властны.
Непосредственно на локации Марша Равенства полицейских было намного меньше, чем участвующих в Марше! Да, был «панцирь безопасности», поэтому Марш Равенства с высоты воробьиного полёта напоминал красочный калейдоскоп внутри вооружённой фаланги. Однако значительное число сил полиции было задействовано в охране общественного порядка по территории всего города, далеко за пределами улиц, по которым продвигалось шествие.
Пока что мы не видим особого спада антипрайдовской активности. В районе Марша Равенства на рассмотрение парламента народными депутатами уже представлено два законопроекта анти-ЛГБТ-шной направленности. Они написаны один глупее другого, но суть в том, что стремление «убрать геев с улиц» во многих умах пока что доминирует. Кроме того, перед Маршем Равенства этого года полиция методами силового воздействия и с применением спецсредств оттеснила самых решительных протестующих. Во время этого несколько человек пострадало. Одному юному антигею сломали ногу. Гей-комьюнити приняло материальное участие в его реабилитации, но, всё равно, оппоненты преисполнены решимости «взять реванш» при любом подходящем случае.
Как ни парадоксально, вопрос о том, когда власть позволит себе выводить меньше силовиков для охраны правопорядка, зависит не столько от ЛГБТ и даже не от гомофобствующей оппозиции, а от развития в стране культуры уличных мероприятий и культурного плюрализма. Основное, чему мы учим своих сограждан: публичное пространство не может быть никем узурпировано, оно наше общее, и мы имеем право им пользоваться по очереди на основании разумных взаимных договорённостей. Чем больше разнообразных уличных мероприятий, инициированных самых разными группами, тем больше будет спокойной реакции на ЛГБТ-акции. Вот буквально на днях на Подкарпатской Украине (так называемом Закарпатье — хотя я это слово не использую, так оно является колониальным названием) запланирован kids-парад: детки, мамы, всё такое. Вот и чудесно! не нравится гей-субкультура? Бери и пропагандируй собственную. Ясное дело, что kids-парад геев в натуралов конвертировать не способен, но это намного лучше, чем анонсированное одной уважаемой националистической организацией «патрулирование» улиц в том же регионе с целью вразумления «извращенцев».
Ключевое: формула «мы против» не может довлеть в общественном сознании бесконечно долго: любой человек естественным образом утомляется от беспрерывных протестов и абстрагируется от них со временем. Поэтому медленно, но уверенно доля протестных мероприятий (в том числе акций гомофобной направленности) будет снижаться. Однако я не уверен, что мы уже добрались до точки протестного апогея, вслед за которой этот процесс станет явным.
В Украине вы один из самых публичных представителей ЛГБТ-сообщества. Насколько это сложно? Не надоедает ли?
— Публичность — это наркотик. Сначала ты будто окрылён своей известностью и бесконечной востребованностью. К этому добавляется ещё и то, что публичность можно «продавать». Через какое-то время после перехода в статус «всенародно известного» я начал получать предложения контрактов по основной работе в намного большем объёме, чем мог бы справиться. Осознание того, что я «подсел» на публичность, пришло в нужное время. И тогда началась самая правильная и комфортная для меня стадия: контролируемая, или, точнее, дозированная, публичность 🙂
Обратной стороной публичности является то, что в некоторых сегментах гей-тусовки я уже не «свой». Объективно — я ровно такой же гей, как и большинство геев моей возрастной группы, комплекции и социального положения, но со стороны меня многие воспринимают через несуществующую ауру недоступности. Чаще это смешит, иногда — раздражает. К счастью, моя семейная жизнь давно сложилась, хотя мой семейный партнёр, в противовес мне, совершенно непубличен, плюс у него часто возникают обоснованные причины переживать за меня, так что я сейчас соизмеряю свои выходы на «большой экран» ещё и с тем, как мой любимый на это посмотрит.
Как эта публичность отражается на вашей безопасности?
С точки зрения безопасности публичность — это одновременно и уязвимость, и броня. С одной стороны, отморозков, у которых чешутся руки беспричинно врезать, в украинских городах хватает, с другой стороны, те, кто дружит с головой, довольно легко приходят к выводу, что публичная личность в силу своего социального веса может рассчитывать на серьезный резонанс, если вдруг что-то случится, и на соответствующую помощь.
Но я тебе скажу больше: «срединный» путь публичного человека состоит в том, чтобы соизмерять достижение собственных целей с тем, чтобы не нарываться на неприятности. Поэтому я давно и сознательно выстраиваю конструктивный диалог со всеми, кто в иной ситуации готов был бы метнуть в меня камень. Любой человек обладает достоинством и ценностью, в том числе те люди, которые с пеной у рта выступают против ЛГБТ. Если мы выйдем за пределы узкокорпоративных интересов, то станет понятно, что общество и государство движутся вперёд силами харизматичных личностей и пассионарных групп. Поскольку я — часть одной из таких групп, я как никто другой заинтересован в том, чтобы вектор деятельности подобных групп был хотя бы в первом приближении единонаправлен. Когда у кого-то есть потенциал действия, то важно добиться такого расклада, чтобы конвертировать знак минус в знак плюс. Практика моей общественно-политической вовлечённости доказывает, что позитивная конвертация возможна почти всегда. Я не выдам большого секрета, если расскажу, что один из авторов законопроекта 2011 года о запрете гомопропаганды в Украине сейчас — последовательный сторонник гражданского и семейного равноправия для ЛГБТ. Естественно, этот пример не единичен. Поэтому публичность — это не инструмент для движения напролом, а средство достучаться до тех, кто тянет страну в другую, неблагоприятную для нации сторону. Вот так и работаем.
Комментарии
Пока никто не оставил комментарий